В книге мужчину звали Джонни Фонтейном. А в американскую культуру и историю США он вошел под именем, данным ему от рождения: Фрэнк СИНАТРА.
Знакомые не могли понять, с чего это певец так взбесился. В реальности он был куда менее симпатичной личностью, чем списанный с него персонаж. Грехов на его совести числилось очень много. Жизнь Синатры — роман, который не приснился бы даже самому одаренному и злому литератору.
Два берега
На берегу реки Гудзон напротив Нью-Йорка скромно примостился городок Хобокен. Расстояние ничтожное, а какой контраст: на одном берегу — вечно бодрствующий мегаполис с соблазнами, богатством и бешеным ритмом жизни, а на другом — сонная деревня, где по вечерам развлекаются только драками! Это особенно чувствовалось в начале 30 годов прошлого века, когда США корчились в муках жесточайшего экономического кризиса. Шестнадцатилетний Фрэнк Синатра, сын итальянских эмигрантов, которого исключили из школы за непочтительное поведение (он проучился в старших классах всего 47 дней и ни с кем не подружился), часто приходил к реке и смотрел на нагло сияющие небоскребы. Характер человека — его судьба, и Фрэнк не стал долго мечтать, а просто сказал: «Я перейду на тот берег». Перебраться, разумеется, не проблема, и речь шла не об этом. Другой берег нужно было покорить.
Покорить Нью-Йорк Синатра мог только вокалом — не сильным, но мужественным и моментально погружавшим слушателей в светлую меланхолию. Такие голоса называют «кабацкими». Девять лет Фрэнк пел по дешевым прокуренным нью-йоркским забегаловкам, таская с места на место на своем горбу нехитрую аппаратуру. В 1939 году женился по любви на скромной итальянской девушке Нэнси Барбато. «Ты одна можешь превратить лютую зиму в небывалое лето», — пел он в посвященной Нэнси песне, а родившуюся в сороковом году дочь назвал ее именем. Нэнси, как могла, поддерживала Фрэнка в его, казалось, бесконечном походе за славой. К счастью для Фрэнка, 1941 году японцы, а за ними и немцы решили показать Америке кузькину мать.
«Девочки в носочках»
В народе верно говорят: «Кому — война, а кому — мать родна». По официальной версии Фрэнк не пошел на фронт из-за слегка поврежденной барабанной перепонки (при родах акушер слишком сильно сжал его голову щипцами). По неофициальной — Синатра дал взятку в военкомате. Между тем война увела из городов юношей и молодых мужчин, а в таких условиях девушкам еще больше хочется любви или хотя бы песен о ней. В США их называют bobbysoxers — «девочки в носочках». Сейчас это основная часть аудитории популярных исполнителей в любой стране, но первым в мире ее покорил Синатра. Он «с чувством» запел о встречах-расставаниях, о бессонных ночах любви и одиночества, о последнем танце в безлюдном ресторане и о разрыве, в котором никто не виноват — просто так получилось. Начиная с 1942 года, девочки со всего Нью-Йорка и окрестностей стали ездить на Манхэттен послушать Синатру.
Не обошлось и без ловкого рекламного трюка. Фрэнка представляли почти уголовником, которого спасла от тюрьмы любящая девушка, впоследствии ставшая его женой. Этому способствовала внешность исполнителя: он выглядел значительно моложе своих двадцати семи, с «гангстерским» шиком носил дорогие костюмы и охотно демонстрировал шрам на лице (поклонницам было не обязательно знать, что это след не вражеского ножа, а щипцов все того же неумелого акушера). Помог и забавный случай: во время одного из концертов в битком набитом зале некая девушка не выдержала духоты и упала в обморок соседкам под ноги. Те от испуга подпрыгнули и завизжали, а Синатра в этот момент заканчивал свою наиболее популярную композицию. В мгновение ока ничего не понявшая толпа последовала примеру: зал резко подскочил и заорал как резаный. Менеджер певца усвоил урок с одного раза и на следующем концерте задействовал несколько оплаченных «истеричек». Так за много лет до пришествия рок-н-ролла и «Битлз» родился обычай кричать на поп-концертах. Тогда этот вопль докатился до Голливуда, и вскоре Синатра пел уже для всей страны — в музыкальных комедиях и радиошоу.
Теперь у Фрэнка были слава и деньги. Он мог гулять в клубах, где ему раньше не позволяли петь, а «девочки в носочках» вешались ему на шею. Типичный «латинский мачо», он не заставлял себя долго упрашивать и стал изменять девушке, «способной превратить зиму в лето». Правда, с чисто итальянской щепетильностью в семейных делах, старался «оградить» жену: по-своему продолжал любить, к детям (их к 1948 году было уже трое) относился нежно, изменами нигде не хвастал. Итальянским женам положено знать свое место, и Нэнси терпела. Но однажды «мачо» напоролся на «ведьму».
